Дмитрий Харатьян: «Кино меня выбрало»

– Дмитрий, не будете отрицать, что некоторая доля везения в вашей кинокарьере присутствует?
– Даже не «некоторая»… Вообще, на мой взгляд, везение в актерской судьбе, как ни в какой другой, играет первостепенную роль. Без фортуны, удачи этой профессии не существует. И я не исключение.
Кино меня выбрало. Мне было 15 лет, я еще не знал, кем буду, и уж точно не думал становиться артистом. Увлекался спортом – гонял в хоккей и футбол, играл на гитаре в вокально-инструментальном ансамбле. Но так повернулась судьба, вмешался тот самый господин Великий Случай. Случайно узнал, что режиссеру Владимиру Меньшову, который задумал снимать фильм «Розыгрыш», был нужен парень, умеющий играть на гитаре и петь. Из интереса пошел на «Мосфильм» с гитарой через плечо, спел – и через какое-то время был утвержден на главную роль. И утром 10 января 1977 года (даже дату запомнил), сразу после выхода фильма, как говорится, «проснулся знаменитым»... Опережая очень частый следующий журналистский вопрос, не заболел ли я часом знаменитой «звездной болезнью», говорю честно: что-то вроде этого было.
– ?!
– Ну не готов я оказался к такому! На меня показывали пальцем в транспорте. Впервые (а мне было-то всего 16 лет) я менял по несколько раз номер телефона! И это были только «цветочки». Поначалу нравилось. Потом понял, что у славы и популярности есть обратная сторона. И стал тяготиться своей известностью… После окончания средней школы я пытался поступить в «Щуку», но из-за своей абсолютной неподготовленности провалился. И… уехал в Центральные Кызыл-Кумы.
– Зачем?
– Открою великую тайну: искал золото, бриллианты... В марте 1978 года устроился в геолого-поисковую партию и поехал рабочим второго разряда искать золото и серебро. Два месяца мы жили в палатках в пустыне. Вставали в 4 утра и шли в маршруты, снимать показания. А вокруг каракурты, змеи, скорпионы, фаланги – экзотика. Это был такой кайф! Физически было очень тяжело, но дух романтизма нам помогал. Сразу по возвращении из пустыни я поступил в Щепкинское театральное училище.
– Еще какие-нибудь необычные приключения, наподобие золотоискательства, выпадали на вашу долю?
– В 24 года, будучи уже известным артистом и молодым папашей, я ушел в армию. Полтора года, как и положено человеку, который закончил высшее учебное заведение, я безо всякого блата отслужил в строевой части – военизированной пожарной охране МВД СССР. Моя воинская профессия – пожарный. Так что теперь и пожар могу потушить, если что.
– Пик популярности Дмитрия Харатьяна пришелся на 1989 год после «Гардемаринов» Светланы Дружининой?
– Кстати, «Розыгрышу» я безумно благодарен еще по одной причине. Ведь та популярность, которая свалилась после роли Алеши Корсака в «Гардемаринах», оказалась просто сумасшедшей, сокрушительной. В провинциальных городках я выходить на улицу не мог, поклонницы меня разрывали на кусочки.
По крайней мере ездить в общественном транспорте перестал: стало опасно для жизни. Это не преувеличение. Я скрывался от них, крыша чуть опять не уехала… Но я выстоял, потому что после «Розыгрыша» был готов к любым испытаниям славой.
– В этой картине много драк, фехтования, скачек… В трюковых съемках вы обходились без дублеров?
– Разочарую вас. Я твердо уверен в том, что каждый должен заниматься своим делом. Конечно же, я с удовольствием участвую в трюках, которые мне по силам из-за моей подготовленности, например в скачках, фехтовании, даже драках. А вот прыгать с Останкинской башни на асфальт я никогда не стану… В юности мне часто приходилось скакать верхом, но это не от моей большой любви к трюкачеству, просто если бы в «Гардемаринах» за меня это делал дублер – мне бы остались одни крупные планы. На самом деле я всегда очень боялся лошадей. И пару раз вылетал из седла на полном скаку. К счастью, все обошлось.
– Наверное, наивный вопрос, и все-таки. Гардемарины были такие дружные на экране. Почему они оказались не такими дружными в жизни?
– Потому что экран – не жизнь. Кино – это работа. Вы что, со всеми дружите, с кем работаете? Но мне хочется сказать о другом. Сразу после «Гардемаринов» Леонид Иович Гайдай предложил сняться в главной роли фильма «Частный детектив, или Операция “Кооперация”». Этот фильм подарил мне новое счастье! На его съемках в Одессе я познакомился с моей нынешней женой – Мариной Майко. В 1998 году родился наш сын Иван.
– Дмитрий, хотя многие и считают вас баловнем судьбы, наверняка и серьезные потери в карьере были?
– Пару раз терял хорошие роли в кино. Очень жаль, что меня не утвердил Никита Михалков в фильме «Родня» на роль, которую потом сыграл Олег Меньшиков. А самый мой главный проигрыш – Пушкин. Марлен Хуциев в 1981 году хотел снять фильм о Пушкине. Когда меня позвали на пробы, я думал о любой роли, но только не о Пушкине. Блондин как-никак, типа Дантеса… И вдруг мне говорят: «Главная роль!» Я был уверен, что меня разыгрывают. Я спросил у девушки, представившейся ассистенткой Хуциева: «Вы меня живьем-то видели? Бакенбарды у меня вроде бы не растут и даже кудри не вьются». Но потом Хуциев объяснил, что видел меня в чьей-то дипломной работе. Я там в роли лейтенанта ехал на танке, весь испачканный, и был похож не на Пушкина, а на Ганнибала. Грим мне делали по пять часов, накладывали разные носы, клеили бакенбарды, делали большие губы. В результате получился натуральный Александр Сергеевич, как с картинки. Но на худсовете Госкино Хуциеву сказали: «Вы с ума сошли! Пушкин – гений русского народа, а тут какой-то подросток-четверокурсник, да еще с фамилией Харатьян». Тогда Хуциев из принципа отказался снимать другого актера. Фильм закрыли.
– Говорят, раньше секс-символ 1980-х Дмитрий Харатьян был настоящим донжуаном, на гастролях заводил романы с поклонницами...
– Да вы что! Это все сплетни! С поклонницами отношения у меня всегда были сдержанные: я никогда не ставил себе задачи очаровать женскую аудиторию всей страны.
– Еще вам приписывают…
– Стоп! Лет мне уже много, всего и не упомнишь. Я человек коммуникабельный, со всеми находил общий язык. И всем своим партнершам симпатизировал, порой был очарован, иногда даже увлекался – с кем не бывает. Это в ранней юности у меня было много романов. А сейчас я закоренелый семьянин – причем моногамный.
– Говорят, что характер у вас – не сахар. А ваша жена характеризует вас как «абсолютного деспота» в семейной жизни... Вы с этим согласны?
– Отчасти это так. Бываю замкнутым, занудливым, раздражительным. Жить вместе со мной долгое время – тяжкое испытание, в некотором смысле даже подвиг.
– Поделитесь секретом: как вам удается выглядеть моложе своих лет?
– Думаю, главная причина – это гены и отказ от дурных привычек. Кроме того, я люблю все, что связано с движением, спортом. При нормальном раскладе два раза в неделю играю в большой теннис. По возможности посещаю бассейн, спортивный клуб, где и тренажеры, и массаж, и турецкая баня. Вот и все.
– Недавно вы заявили, что время превратило вас из романтического героя в обаятельного мерзавца.
– Ха-ха-ха! Это теперь мое новое киноамплуа... Я понимаю, что иду на большой риск, потому что зрителям это может не понравиться. Ведь они полюбили меня в образе положительного героя. Но измениться я все-таки решился и теперь, начиная с роли Ивана Долгорукого в «Тайнах дворцовых переворотов» Светланы Дружининой, играю исключительно обаятельных мерзавцев, мерзопакостных гаденышей и отпетых негодяев. Хотя, как мне кажется, даже отпетые негодяи в моем исполнении – и те немного романтики.
– Ваши дети могут продолжить актерскую династию?
– Старшая – Саша – с красным дипломом окончила МЭСИ, но сейчас хочет заниматься продюсерством. Надеюсь, когда-нибудь поработаем вместе. Сын Ваня в 7 лет снимался в «Андерсене» у Рязанова. Сейчас ему 20. Он играет на фортепьяно, сочиняет музыку. Артистичный, обаятельный. Но о его будущем говорить пока рано.
– Мечта сыграть Гамлета на музыкальной сцене осталась?
– Сегодня не хочу ни «гамлетов», ни «королей лиров». Когда есть опыт человеческих потерь, хочется только одного: чтобы все близкие и друзья были живы и здоровы.