Лекарство из ракетного топлива

Мухаммад Сайфуллин, к. м. н., доцент кафедры инфекционных болезней РНИМУ им. Н.И. Пирогова

Центр Риги знают все. Колокольни соборов, булыжная мостовая Домской площади, уличные музыканты, аутентичные кафе... В советское время Рига служила декорацией Лондона, Берна и других европейских городов в известных фильмах. Район Тейка не такой примечательный, но в этом районе расположился Институт органического синтеза Латвии – одно из важнейших научных учреждений республики. Его основатель, профессор Соломон Гиллер (между прочим, создатель фурацилина), вынашивал идею совместить под одной крышей теоретическую базу и производство новых лекарственных препаратов. Завершалось десятилетие, в котором мир пережил Карибский кризис и вьетнамскую войну, наметилась разрядка напряженности. За 25 лет гонки вооружений был создан запас ядерных ракет, способный несколько раз уничтожить планету. И латвийскому институту было дано задание решить вопрос утилизации тысяч тонн гептила – основного компонента ракетного топлива.

Когда не хватает кислорода

Все живые клетки организма нуждаются в энергии. Митохондрии – клеточные электростанции, вырабатывающие АТФ. Первым, самым простым и удобоваримым, топливом становится глюкоза, ее молекула легко включается в обмен веществ и дает на выходе «энергетический залп». Но запасы глюкозы исчерпываются в течение нескольких минут интенсивной работы, и тогда в топку идут липиды, а именно – жирные кислоты, доставляемые в митохондрии с помощью карнитина, образующегося из гамма-бутиробетаина. 

Для переваривания длинных молекул нужно несравнимо большее количество кислорода. При его отсутствии продукты неполного расщепления жирных кислот засоряют клетку и повреждают клеточную мембрану. После недолгих гипоксических мучений клетка гибнет. Такой эффект возникает, например, при закупорке сосуда и, соответственно, сопровождает любой инфаркт миокарда (гибнут клетки сердечной мышцы) или ишемический инсульт (погибают нейроны). В такой ситуации мельдоний повышает работоспособность, уменьшает симптомы психического и физического перенапряжения, способствует повышению выносливости и даже помогает алкоголикам снимать абстиненцию. 

Открытие во сне

В 1969 году в Институт органического синтеза пришел выпускник химфака Латвийского университета Ивар Калвиньш. Молодой ученый интересовался биохимией стресса, в том числе синтезирующимся при нем гамма-бутиробетаином (ГББ). 

По данным литературы того времени молекула ГББ считалась токсичной, так как обнаруживалась в трупах животных, но в живом организме с помощью ферментативной реакции быстро превращалась в карнитин – вещество, накачивающее клетку жирными кислотами. Возникла идея эту реакцию затормозить, подменив ГББ похожим веществом, чтобы «обмануть» фермент, и тогда решится проблема с недоокисленными жирными кислотами. Позже установили, что сам ГББ не ядовит, а токсическое действие оказывает его эфир. Осталось лишь обмануть фермент, но именно этот фокус оказался самым трудным. А решение пришло… во сне!

Полученное вещество надо было проверить по многим параметрам. Оно оказалось химически стабильным, даже пролежав два года при комнатной температуре. А введенная мышам в прямом смысле лошадиная доза не оказала токсического эффекта. Далее прошла череда испытаний на сельскохозяйственных животных, пребывание которых в условиях некоторых советских колхозов можно было принять за модель хронического стресса. И что же? Цыплята стали меньше болеть, телята – быстрее расти, а молоко коров обогатилось витаминами. Действие препарата сразу же заинтересовало военных медиков: летчикам, подводникам и солдатам, дислоцировавшимся в условиях высокогорья погрязшего в войне Афганистана, нужно было найти средства для адаптации в условиях гипоксии.

А при чем здесь спорт?

Высокие достижения в спорте возможны только на грани здоровья и болезни, а иногда – жизни и смерти. В последние годы все чаще до нас доносятся новости о смерти молодого спортсмена от острой сердечной недостаточности. Тренировка часто проводится на запредельном уровне, когда сердце разгоняется до 200 ударов в минуту, а потому нуждается в поддержке. 

Мы уже выросли из наивного возраста, когда верили, что рекорды ставятся благодаря природному дару быстро бегать, высоко прыгать или быть ударопрочным. В профессиональном спорте фармакология позволила выйти за установленные нам рамки. Именно поэтому мельдоний и обрел популярность. Однако, в отличие от стероидных гормонов, мельдоний никак не влияет на окружность бицепса, а лишь создает амортизацию на время кислородного голодания. Мельдоний принимают высотные альпинисты из-за естественного дефицита кислорода на подъемах. Долгое время представители антидопингового комитета наблюдали за его применением, не вводя запрета. Он был введен после Европейских игр в Баку, когда у 13 медалистов были обнаружены его следы. И с 1 января 2016 года препарат попал под спортивный запрет.

Двойные стандарты

Тем удивительнее выглядят двойные стандарты в отношении мельдония, применяемые в США и некоторых европейских странах: с одной стороны, FDA не признает его как лекарственный препарат якобы из-за отсутствия доказательной базы эффективности, с другой – ВАДА ввело его в список запрещенных препаратов на основании исследования 2015 года, показавшего, что «милдронат демонстрирует повышение выносливости у спортсменов, улучшение реабилитации после упражнений, защиту от стресса и усиление активации функций центральной нервной системы». 

Испытания продолжаются

Настоящие клинические испытания мельдония как лекарства начались в восьмидесятых годах, и предварительные результаты оказались весьма обнадеживающими у пациентов с заболеваниями сердца. Все дело шло к налаживанию серийного производства, но уже шел необратимый развал СССР. Переход к рыночной экономике вызвал дополнительные затруднения, тем не менее выпуск препарата был налажен. 

В настоящее время в библиотеке elibrary имеется более 500 работ, посвященных изучению мельдония в кардиологии, неврологии, психиатрии и даже неонатологии. В зарубежных научных изданиях препарат чаще рассматривается с позиций спортивной медицины. Можно много дискутировать о его эффективности, но, безусловно, мельдоний не является токсичным препаратом, а его действие никак нельзя объяснить с позиций плацебо. Дело за малым: провести масштабное многоцентровое испытание с соблюдением современных стандартов GCP. Но по каким-то причинам не все в нем заинтересованы... 

Автор благодарит академика Ивара Калвиньша за общение и ответы на интересующие вопросы, желает ему крепкого здоровья и новых открытий!