Александр Градский: «Отдыхаю только в Крыму»

Подготовил: Александр Славуцкий

– Александр Борисович, вообще-то наше телевидение вы не очень любите. Но, судя по всему, «Голос» – это исключение...
– Да, тут я с вами согласен. «Голос» – исключение во многих смыслах. Тут все получилось удачно. Сужу об этом хотя бы по тому, что мои хорошие знакомые, по
многу лет обходившие телевизор стороной, при встрече вдруг стали обсуждать подробности нашего шоу.
Сначала я искренне удивлялся: «Погодите, вы, значит, смотрите?» Речь об артистах, режиссерах, писателях, музыкантах, которых «Голос» вернул к экрану.
Их почему-то зацепило, и это здорово. Важно ведь не только количество зрителей, но и их качество. Считаю, программа «Голос» подала пример качественного музыкального вещания – в противовес низкопробной продукции, которую избытке можно встретить на различных телеканалах.
– В сентябре начался второй сезон этого проекта. Не опасаетесь ли вы, что, как это часто бывает, он окажется хуже дебютного?
– Не скрою, сначала я этого опасался. Сиквел редко превосходит оригинал. Поэтому «Крестный отец-2», хоть и является прекрасным фильмом, все же, на мой
вкус, уступает первой части. И с «Голосом» тоже был определенный риск, но цель настолько благородна, что отказ от проекта был бы ошибкой. За два месяца, что прошли с начала нового сезона, у меня не возникло ощущения, что эту историю мы затеяли зря.
– Интерес к музыке и хороший вкус прививаются в школе. А что вы думаете о современной школе, которая, как известно, переживает не лучшие времена?
– На самом деле школы тоже бывают разные. Например, мне показывали школу на юго-западе Москвы. Там дети изучают два иностранных языка, у них много
часов литературы, прекрасный музыкальный класс. Хотя понятно, что обучение стоит недешево и попасть в эту школу могут себе позволить далеко не все. Также
я видел по телевидению сериал про современную школу Валерии Гай Германики. Наверное, и такая школа тоже есть...
– Мне сейчас почему-то вспомнилось, что ваше детство прошло в очень не простых условиях. И к родителям, особенно маме, вы относитесь с трепетом...
– Да, это так. Мама является главной женщиной моей жизни. Она рано умерла, и нам не удалось увидеться в возрасте, когда можно было бы поговорить по-серьез-
ному, как двум взрослым людям. Когда, допустим, ей бы было 60, а мне 40. Это очень обидно, поэтому я ее все время домысливаю. Представляю, а что бы было, если бы она меня увидела сегодня. Как бы она реагировала, увидев, что я из мальчика, росшего в полутораметровом подвале, где мы жили с родителями и бабушкой, стал человеком, который пишет музыку, которого слушают. Мне это очень интересно, поэтому такое домысливание меня занимает и по сей день…
– У вас очень мужественный облик. Но по вашим словам я понимаю, что существуют вещи, которые могут заставить вас заплакать...
– Довольно странно, но, когда происходит настоящая трагедия, я никогда не плачу. Помню, мы с отцом на похоронах матери оба стояли с белыми лицами, но не
плакали. Мы до такой степени заморозились оба, что нас можно было ткнуть палкой, и мы ничего бы не заметили.
Но бывают ситуации, когда я не плачу, но слезы текут. И ничего с этим сделать не могу, причем совершенно точно знаю, что вот сейчас, через 30 секунд, у меня потекут слезы. И вот я сижу, как дурак, и жду, что это произойдет...
Во-первых, плачу, когда поет Мария Кац, и ничего с собой сделать не могу. Я хорошо обученный, профессиональный музыкант, но я не понимаю, как у нее полу-
чается так петь. Но, может быть, мне и не надо этого понимать.
Также не понимаю, почему в течение очень многих лет, когда смотрю фильм «Судьба человека», в том месте, где мальчик кричит: «Я знал, что ты меня найдешь!» – начинаю плакать. Даже сейчас, вспоминая этот момент, не могу спокойно говорить.
Когда я рассказал об этом самому Сергею Федоровичу, он признался, что тоже в этот момент плачет. Хотя, по его словам, помнит, что во время съемок думал о чем угодно, но только не о высоком и значительном. Есть еще пара музыкальных произведений, не буду называть каких, вызывающих у меня слезы.
– Вы живете в самом центре Москвы. Какие места столицы вы бы могли назвать своими любимыми?
– Я люблю очень многие московские местечки, и какое-то одно из них выделить как самое любимое не могу, настолько они все разные и не похожие друг на друга. В каждом из дорогих для меня московских уголков есть что-то особенное, подходящее под определенное настроение.
Например, одно дело – застывшая гладь воды на Патриарших прудах, и совсем другое – шумная и суетная Тверская. Еще мне очень нравится юго-запад Москвы, где я прожил довольно долго. Сами понимаете, этот список далеко не полный...
– Наверное, в него следует включить и окрестности консерватории, где вы учились?
– Нет, я не люблю это место. Зато весь центр Москвы сейчас мне нравится значительно больше, чем раньше. В годы моей юности вечерами он выглядел тяжело и
мрачно, а в наши дни благодаря подсветке преобразился, заиграл новыми красками и выглядит очень привлекательно. И раньше, когда у меня было больше свободного времени, я не любил гулять по городу, а сейчас мне бы очень хотелось как-нибудь вволю побродить по вечерней Москве. А времени нет абсолютно...
Еще мне очень нравится Третье кольцо, когда там нет машин, и можно поэтому очень быстро ехать.
– То есть ночью?
– Да, в час или полвторого частенько там оказываюсь.
– Остается ли у вас время, чтобы читать книги?
– Если у меня остаются силы после прошедшего дня, то обычно читаю перед сном. Вот сейчас – книгу Вячеслава Пьецуха «Заметки о русских писателях».
Эта книга, как и все другие произведения Пьецуха, мне очень нравится. Я считаю, Вячеслав Алексеевич – замечательный, блестящий писатель. Из наших совре-
менников еще очень люблю читать Искандера.
– Что еще вас радует в жизни?
– Честно говоря, больше всего я радуюсь, когда заканчиваю какую-нибудь большую, многодневную работу. Когда наступает момент, после которого уже ничего
исправить нельзя и все свершилось. Вот такое освобождение от большого труда вызывает приятные эмоции.
Ко мне приходит хорошее настроение, когда «Спартак» играет хорошо, но это происходит редко, поэтому приходится переключаться на «Барселону». Эта команда радует куда чаще, поэтому, если мне нужны положительные эмоции, я могу включить спортивный канал, посмотреть матч «Барселоны» с «Реалом» и порадоваться тому, что в футбол хоть кто-то умеет играть.
Еще мне нравится, что моя жена Марина купила наконец блендер и делает потрясающие супы-пюре. Ничего подобного не подадут вам ни в каком ресторане! Она родом с Украины, а там вообще никто плохо не готовит. Был уже очень вкусный суп из грибов, а потом из шпината. Сейчас с нетерпением жду продолжения...
– Ваш загородный дом знаменит своей куриной фермой...
– На даче у меня жило 24 курицы. Прошлой весной из них неслись только две... Мы зарезали старую курицу и петуха, тогда оставшиеся, наверное, от страха, начали нестись. Правда, яйца нам приходится раздавать, поскольку я их не ем. Но проблем с этим не возникает. 
– Какое место в вашей жизни занимает отдых? Например, путешествия?
– Для путешествий мне не хватает свободного времени. Но поскольку отдыхать все-таки хоть чуть-чуть надо, то вот уже больше 35 лет езжу в Крым в одну и ту же деревню к своему товарищу. В жизни я не романтик, романтичным бываю только в музыке. Но там, в Крыму, ночью, звезды кажутся такими низкими, такими близ-
кими к земле. И ты ложишься на песок, смотришь на небо... Сходил, покупался, снова вернулся на берег; мимо проходят какие-то люди, никому до тебя нет дела. Они все заняты чем-то своим, ни на кого не обращают внимания. И в воздухе словно разлито особое, чисто крымское, ощущение... Ни в одном другом месте мира подобного нет...
Я бывал во многих странах, но нигде такой радости и блаженства не испытываю. Западные «несколькозвездочные» гостиницы с евроремонтом нагоняют на меня скуку: во всем этом есть какая-то цивилизационная программа, какая-то обязаловка. А здесь... не то что свобода, нет, просто вот так лежишь себе и смотришь на небо с яркими крупными звездами...