Василий Ливанов: «Все мы были безумно молоды. А в молодости можно все»

Беседовал Андрей Колобаев 

– Василий Борисович, это правда, что вы с замечательным композитором Геннадием Гладковым дружите с детства?

– Да, нашей дружбе более 70 лет, мы дружим со второго класса. Вообще школа у нас была очень необычная – 170-я, мужская. Она дала огромное количество талантливых людей: журналистов, писателей, художников, актеров. В ней учились Эдвард Радзинский, Андрюша Миронов... Многие. Несмотря на то что это была самая рядовая районная школа в центре Москвы. 

– У вас была школьная кличка?

– Васька-кот. В основном Кот, потому что Васька. А у Гладкова было прозвище Пеликан. Он был блондин с большим носом, когда ходил, чуть сутулился и жутко напоминал пеликана. Сокращенно – Пиня. Для меня он так и остался Пиней на всю жизнь. 

– Расскажите что-нибудь самое яркое из школьной поры...

– В классе я был этаким изобретательным хулиганом. Я уже тогда много рисовал – в основном карикатуры на своих товарищей и, что пользовалось самым потрясающим успехом, на всех учителей. Придумывал разные выходки. Например, отвечая у доски, вставал на цыпочки внутри валенок и «вырастал» на целую голову. Медленно-медленно, при этом бойко отвечая на вопросы учителей. Те смотрели полубезумными глазами, а класс просто умирал от смеха. Но мне почти не попадало. У нас в школе было золотое правило: ты мог сколько угодно озорничать, но при одном условии – если блестяще учился. Вот это сочетание блестящих отметок с хулиганским поведением считалось высшим классом в нашей компании. 

Гладкову нельзя было хулиганить, так как он был старостой, зато он был лучший драчун. Когда от класса нужно было кого-то выставить на поединок – выставляли Гладкова. Примерно с пятого класса мы уже начали писать песни – я стихи, он музыку. Тем более что уже тогда у нас вдруг проявился интерес к девочкам... 

– Вы влюбчивый человек?

– Я был страстно влюблен только в двух своих жен! Первая моя любовь была юношеская – в 17 лет. Она была старше, но я был влюблен безумно. Она была дочкой академика, а я – шпана московская. Ходил в сапогах, в кепке такой специальной, которую можно было купить на Перовском рынке. Барышня и хулиган, словом. Когда я приходил в университет встречать ее, девочки у гардероба быстро хватали свои сумки. А ей вот нравилось с таким парнем гулять. 

Она вышла замуж за другого, родила двоих детей. А через семь лет вышла за меня... Это была моя сумасшедшая попытка вернуть свой роман вчерашнего дня, но оказалось, что наступил на грабли. Больше я на грабли не наступал... А вот со второй женой, Леной, художником-постановщиком в мультипликации, у нас настоящий роман – мы вместе уже более 40 лет. 

 – Поэт и сценарист Геннадий Шпаликов сказал о своем поколении: «Все мы ушиблены Хемингуэем!..»

– И это чистейшая правда! Все мы были «ушиблены» его книгами. В те годы редко у кого не висел знаменитый портрет – Хемингуэй с бородой и в свитере. Тогда все запоем читали его рассказы, где герои только и делают, что пьют и дерутся. Мы не отчетливо понимали, плохо это или хорошо и к чему это приведет, но тем не менее его влияние «накрыло» целое поколение. При общении выпивка, и немалая, тогда была обязательным ритуалом. Много и долго пить в творческой среде стало модой. Так что наша генерация была этим самым «зеленым богатырем» пропитана насквозь. К великому сожалению, многие из моих друзей, которых я безумно люблю и всегда помню, уже не могли остановиться.

– Лично вас это коснулось? 

– Отвечу так: я тоже любил его рассказы. Но, понимаете, все мы были безумно молоды. А в молодости можно все. Помню, в Питере большая компания: художники... поэт Иосиф Бродский всю ночь читает свои потрясающие стихи... красивые женщины... старинный рояль... очень много выпивки, почти нет закуски... Тогда я мог час проспать на коврике под роялем, встать и пойти на съемку. Свежий как огурец! 

Я очень любил дагестанский коньяк. Этикетка – козел с такими тараканьими усами. Не поверите! Вдвоем с другом за вечер мы могли выпить бутылок шесть... Такое, правда, бывало нечасто. А потом и вовсе пришлось дать по тормозам. Кто не смог, закончил жизнь трагически. Среди них – талантливейшие люди. Рюмку еще никто не побеждал. 

– Существует народная версия: у вас такой неподражаемый голос, потому что одно время Ливанов...

– Сильно злоупотреблял алкоголем? (Смеется.) На самом деле все было, конечно, не так. У меня был нормальный усредненный баритон... Но на съемках картины «Неотправленное письмо» режиссер Михаил Константинович Калатозов (кстати, мой «крестный» в кино) «для большей документальности изображения» предложил нам озвучить зимние сцены прямо на улице. В 40-градусный мороз! Из этого в итоге ничего не вышло: сильнейший ветер, микрофон – «бум-бум-бум» и, хотя мы там орали от души, получился брак. А голос я сорвал. Потерял вообще. Потом он восстановился и стал такой вот скрипучий. 

Сначала я очень расстроился, а потом понял: голос – мой хлеб. Ведь на улице меня никто не узнает, настолько в жизни я отличаюсь от моих героев, а стоит сказать всего одну фразу – и все... Еще великий итальянец Сальвини сказал: «Актер – это голос, голос и голос!»

– Кстати, как вы попали в мультипликацию?

– Во-первых, я с детства человек рисующий. Во-вторых, закончил художественную школу. А в-третьих – попал, честно говоря, случайно. Когда заканчивал Высшие курсы режиссеров кино, я написал три сказки: «Самый-самый-самый», «Любовь голубого кита» и «Честный друг Жираф». Их почему-то боялись публиковать, редакторы все находили то нежелательные аналогии с властью, то скрытый политический подтекст... Я пришел в газету «Литературная Россия» за очередным отказом, а навстречу мне – высокий худой человек в красном пушистом свитере, с большой сигарой. И говорит: «Сказки мне понравились. Будем публиковать!» Оказалось, это Лев Кассиль. 

Когда их опубликовали, «Союзмультфильм» предложил мне написать сценарий, а заодно и поставить. Мой художественный руководитель на Высших режиссерских курсах Михаил Ромм сказал: «Ставь! Это будет твоя дипломная работа». В итоге за мультфильм «Самый-самый-самый» я получил диплом с отличием. Так и проработал в мультипликации семь лет – с 1965 по 1972 год. 

– Какие собственные законы вы никогда не нарушаете?

– Я никогда не говорю ни одного плохого слова о женщинах, с которыми дружил. Никогда не предаю своих друзей. Никогда ни о чем не жалею. Никогда не хотел бы свою жизнь прожить заново. Я очень люблю свою родину, свою страну Россию и всегда старался привить это своим детям. И никогда бы не хотел родиться в другой стране. 

– Ваш портрет в роли Холмса – в охотничьей войлочной шляпе и с трубкой – украшает серебряную двухдолларовую монету, выпущенную в Новой Зеландии. Чем Василий Ливанов отличается от этого экранного героя? 

– Отвечу вам такой историей. Помню, однажды выступал в очень серьезном учреждении – в клубе КГБ. Зал был полон золотых погон. И мне задали такой вопрос: «Скажите, пожалуйста, вы семь лет снимались в образе Шерлока Холмса. Могли бы сейчас раскрыть уголовное дело?» Я сказал: «Дорогие товарищи! Игорь Кваша сыграл Карла Маркса. Я не думаю, что он пишет продолжение “Капитала”». 

– Вы сказали, что любите импровизацию. Разыгрываете друзей?

– Понимаете, с моим голосом это невозможно делать, скажем, по телефону. Мы бесконечно разыгрывали друг друга, когда снимались у Рошаля в фильме «Был год как жизнь». Там такая веселая компания собралась: Андрей Миронов, Игорь Кваша, Никита Михалков, Арка Шенгелая... Чего там только не было! 

Однажды в воскресенье 1 апреля я вызвал Миронова к 8 утра якобы «на досъемку фильма». Попросил свою жену позвонить ему якобы от имени помощника режиссера… Он, конечно, примчался и выломал дверь, поставил на уши всю охрану, потому что думал, что опоздал. А там никого... Вообще Андрей был очень легковерен, разыгрывать его было одно удовольствие. Он придумал контррозыгрыш и отомстил мне. Мы, ужасно голодные после ночных съемок, шли по темному коридору в буфет, где жратва была просто неудобоваримая, кошмарная. Андрей говорит: «Хочешь шоколадку?» – «Конечно, хочу!» Дает мне шоколадную медальку без обертки. Я ее бросил в рот и жую. Чувствую: жесткая, несладкая, только зубы слипаются... Оказывается, он подсунул большую сургучную пломбу – от двери оторвал! 

– Сегодня приглашают сниматься?

– Приглашать-то приглашают, но все эти роли я категорически отвергаю. Криминально-глупые картины – идиотско-американское кино на русский лад. Драматургия вся построена на кровище, насилии, сексе, высосана из пальца и к реальной жизни никакого отношения не имеет. Из меня хотят сделать какого-то монстра. Позориться только...